Из этого всего следует, что политическая революция как политическое насилие есть только рефлекс, симптом экономического кризиса, симптом экономического насилия и ответная реакция на него. Так было во времена буржуазных революций и во времена мировой социальной революции первой половины 20 века, ничего не изменилось и сейчас. Кризис и революция, таким образом, есть единое, своеобразное социально-экономическое и политическое событие. Их нельзя разделять и абсолютно противопоставлять друг другу, как это принято в либеральной и даже в части марксистской историографии (в последней порой преувеличивается разрыв с кризисом, тогда как революция его завершает, если это, конечно, победоносная революция). Политическая революция не порождает насилие, она стремится обратить его против самих насильников. Террор герцога Альбы породил террор гезов, вековой цинизм французского дворянства по отношению к Третьему сословию - террор якобинцев, империалистическая война - большевистское насилие над Временным правительством. Так кризис, порожденный конфликтом между старым и новым, кусает сам себя, чтобы покончить с собой.
Следовательно, другую известную фразу Маркса про то, что революции - это локомотивы истории, можно дополнить следующим образом: они таковыми являются только вместе с кризисами.
Требуется исторический материал, чтобы это показать. Он содержится в новой книге Василия Колташова, которую мы готовим к печати
А.Коряковцев
